— Я разбудил ваших братьев во всех концах света, — гулко произнес Хозяин Луны. Никто из жрецов ни на минуту не усомнился, что это был именно он. — Все народы лунной крови объединяют свои силы для решающей битвы с племенами-выскочками, стремящимися занять ваше место на земле, а вас загнать еще дальше в дебри, где вы окончательно выродитесь! Вы уже и сейчас мало чем похожи на своих гордых предков, служивших мне и за это обладавших миром! «Меняйте шкуру!» — сказали уста этой женщины. Меняйте цвета охотников на раскраску воинов. Ибо если победят они — вы будете достойны только смерти. Если же победите вы — время лунной эры продлится так долго, что успеют умереть дети детей ваших праправнуков в девятом колене. Меняйте шкуру!

Голос стих. Жрецы долго молчали над неподвижным телом Эверник, думая о словах своего бога. Затем совершили все обряды посвящения и нарекли белую пленницу «Шаам», что значит «вещая», и прибавили «Тель», что значит «грозная», ибо вести, которые провозгласила она, были грозными. Отныне Шаам Тель стала для них болотной жрицей, она никого не лечила и никого не убивала. К ней приходили только за тем, что — бы испросить волю хозяина, а тревожить ее пустяками опасались даже самые сильные из жрецов. Потому что Эверник была сильнее: в ней говорил Тот, чье Лицо на Обратной Стороне Луны.

«Саму» залили кипятком и размешали особыми еловыми палочками с вырезанными на них знаками, которые специально нарисовал для фейрских резчиков на земле Зак Залун. Простым смертным не разрешалось знать смысла этих великих символов, каждый из которых был одновременно и словом, и целым заклинанием, и отражением какого-либо священного предмета: неба, воды, земли, огня или луны. Знака солнца на палочках не было.

Эверник глубоко вздохнула резковатый запах зелья и откинулась назад на подстилку из полосатых енотовых шкурок. На мгновение в голове у нее помутилось, а в носу защипало так, что на глаза навернулись слезы. В ушах поднялся легкий звон, сознание окутали клубы розоватого тумана. «Если один запах действует так, то само питье приведет фейров просто в неистовство», — подумала женщина, прикрывая горшок деревянной крышкой. «Пусть настоится. Поздней ночью, когда этим разрисованным демонам понадобится «сама», я вылью ее в большой котел, и пусть подавятся».

Кем бы ни стала и чего бы ни достигла среди фейров Эверник, она ненавидела дикарей, и ни одно новое ощущение, испытанное ею как колдуньей, не могло стереть в памяти того самого первого дня, когда ее, ободранную и босую, притащили сюда с веревкой на шее. Раньше Эверник никогда не бывала в фейрском стойбище. Дым от сотен костров и высокий дубовый частокол с головами врагов напугали ее, но больше всего потрясало количество белых невольников, захваченных в последнем походе и содержавшихся в большой яме на краю деревни.

Помнится, Эверник даже подумала тогда: «Зачем этим дикарям столько рабов? Их нечем здесь кормить и им нечего делать». Теперь она знала зачем. Из почти двухсот пленных через пару дней в живых осталось не более пяти. Остальные пали под жертвенными топорами на ближайшем празднике в честь Хозяина Луны, даровавшего фейрам удачную охоту на белых собак.

Сейчас дикари собирались на новую, еще большую охоту, и Эверник боялась даже представить, как много воинов лунного народа примет в ней участие. С каждым днем сквозь ворота деревни Черных Росомах проходили все новые и новые вооруженные фейры, низкорослые, но коренастые и сильные, заросшие гривой едва ли не до хребтины, с угрюмыми землистыми лицами, желтыми кривыми зубами и черными бусинками глаз, недружелюбно поблескивавшими из-под косматых бровей. Их было уже гораздо больше, чем самих Черных Росомах, а они все шли и шли, занимая место за частоколом вокруг стойбища, на ближайших полянах и под вековыми елями.

— Эверник, — сзади женщины послышался слабый шорох, а потом родной, до отчаяния дорогой голос произнес ее имя.

Колдунья повернулась и подавила радостный возглас.

— Керр? Как ты мог вернуться?

В темноте за ее спиной на четвереньках стоял следопыт, осторожно проникший в хижину через отогнутый у земли край кожаного полога.

— Зачем ты здесь? Все стойбище полно воинов. Тебя могли схватить.

— Тихо, радость моя, — Керр поднял руку, дотронувшись кончиками пальцев до ее губ. — Я же говорил, что приду за тобой. Старина Керр еще хозяин своему слову, — он улыбнулся в темноте, и Эверник от счастья чуть не кинулась ему на шею — ну ка лучше, сколько их здесь? — следопыт.

— Много, очень много, — пролепетала женщина. — Около пяти сотен в деревне, а за частоколом я посчитать не могу.

— И не надо, этих я посчитал сам. Тысячи полторы наберется. Сегодня ночью будь готова к нападению. Наши перешли реку.

Теплую? — радостно ахнула Эверник.

— Нет, уже Грязную.

— Так близко? — женщина не поверила известию.

— Их ведет сам король. Так что держись, птичка. Я пришел тебя предупредить. Во время боя не вздумай мельтешить и бегать по деревне. Спрячься куда-нибудь и сиди, пока все не кончится. Потом выйдешь, тебя уже никто не тронет.

— Сам король приехал помочь нам? — поразилась Эверник. — Так бывает?

Керр кивнул.

— Это не совсем обычный король. Я потом тебе расскажу. А пока запомни то, о чем я просил, и побереги себя. Кстати, а ты не можешь уйти из деревни на свое болото, — озабоченно спросил следопыт, — и там переждать сегодняшнее светопреставление?

— Нет, — покачала головой женщина. — Сегодня ночью великий праздник. Наконец, равноденствие совпало с полнолунием. Я не могу не принять участия в ритуалах.

Керр помрачнел. Это означало, что молодая колдунья будет заметной фигурой. Хуже того — Эверник придется впасть в ритуальный транс, и она не сможет отвечать за свои действия.

— Не бойся за меня. Я справлюсь.

«Не бойся!» — чуть не вспылил следопыт. Женщина внимательно следила за его лицом.

— Скажи мне, пожалуйста, Керр, — тихо осведомилась она, — ты пришел предупредить меня, рисковал, хотя мог бы больше не возвращаться…

— Мог ли? — он усмехнулся в темноте и, осторожно притянув ее к себе, поцеловал в перепачканные клюквой губы. — Все будет хорошо.

Так же бесшумно, как появился, Керр выскользнул из хижины. Эверник беспокойно прислушалась к звукам, доносившимся до нее с улицы. Она с ужасом ожидала криков, топота и возни тех, кто заметит следопыта. Но все оставалось, как обычно. Женщины бранились у костров, готовя пищу, стучали мастера по камню, обтачивавшие кремневые наконечники для стрел и копий, раздавался неумолчный гул голосов пришлых воинов, заполнивших деревню.

Колдунья подумала, что, если б не это столпотворение, Керр ни за что не сумел бы так легко проникнуть в стойбище. «Да, без сомнения, он прекрасный следопыт. Обведет вокруг пальца даже дикарей, — с гордостью заключила Эверник. — Такому будет рад любой начальник форта. Керр везде найдет себе работу и сумеет прокормить их, а она будет ему хорошей женой. Может быть, у них даже появятся дети. Хотя в этом Эверник не была уверена из-за своего падучего недуга. Но Керр берет ее и такой. Разве не чудо, что она встретила его в этом аду? Что они привязались друг к другу? Что в один прекрасный день ей удалось помочь ему бежать?»